Я несколько месяцев переписывался с одной дамой из Сан-Франциско. Ее звали Лайза Уэстон, и она перебивалась уроками танцев, включая балет, у себя в студии. Ей было 32, один раз замужем, и все ее письма были длинными и безупречно отпечатанными на розовой бумаге.

Писала она хорошо, разумно и очень мало преувеличивая. Я получал от ее писем удовольствие и отвечал на них. Лайза держалась в стороне от литературы, в стороне от так называемых великих вопросов. Она писала мне о маленьких обыкновенных происшествиях, но описывала их глубоко и с юмором. И вот так получилось: она написала, что собирается в Лос-Анжелес за танцевальными костюмами, и не хотел бы я встретиться с ней? Я ответил, что разумеется да, что она может остановиться у меня, но из-за нашей разницы в возрасте ей придется спать на кушетке, а мне – на кровати. Я вам позвоню, когда прилечу, написала она мне в ответ.

Три или четыре дня спустя зазвонил телефон. Там была Лайза.

– Я в городе, – сказала она.

– Вы в аэропорту? Я вас заберу.

– Я возьму такси.

– Дороговато.

– Так будет проще.

– Что вы пьете?

– Я много не пью. Поэтому – что хотите…

Я сел и стал ждать. Я всегда нервничаю в таких ситуациях. Когда они накатывают, мне уже и не хочется, чтоб они были. Лайза отмечала, что она хорошенькая, но никаких фотографий я не видел. Однажды я уже женился на женщине, пообещал жениться, не видев ее ни разу, по переписке. Та тоже писала интеллигентные письма, но мои 2-с-половиной года брака оказались катастрофой.

Люди обычно намного лучше в письмах, чем в реальности. В этом смысле они очень похожи на поэтов.

Я ходил по комнате. Потом услышал шаги по дорожке двора. Я подошел к жалюзи и выглянул в щелочку. Неплохо. Темные волосы, аккуратно одета – длинная юбка, закрывающая лодыжки. Она шла грациозно, высоко держа голову.

Славный нос, обычный рот. Мне нравились женщины в платьях, они напоминали о былых днях. Она несла небольшую сумку. Постучала. Я открыл.

– Заходите.

Лайза поставила сумку на пол.

– Садитесь.

На ней было очень немного грима. Хорошенькая. Прическа стильная и короткая.

Я передал ей водку-7, себе сделал тоже. Казалось, она спокойна.

Лица ее слегка коснулось страданье – были у нее в жизни один-два трудных периода. У меня тоже.

– Я завтра собираюсь за костюмами. В Лос-Анжелесе есть один магазин, очень необычный.

– Мне нравится это платье на вас. Полностью закрытая женщина возбуждает, мне кажется. Конечно, трудно что-то сказать о ее фигуре, но судить всегда можно.

– Вы такой, как я и думала. Вы совсем не боитесь.

– Спасибо.

– Вы мне кажетесь почти застенчивым.

– Это мой третий стакан.

– А что происходит после четвертого?

– Ничего особенного. Я его выпиваю и жду пятого.

Я вышел за газетой. Когда вернулся, Лайза поддернула свою длинную юбку чуть выше колен. Смотрелось здорово. Прекрасные колени, хорошие ноги. День (на самом деле – вечер) прояснялся. Из ее писем я знал, что она приверженец здоровой пищи, как Сесилия. Только она себя вела совсем не как Сесилия. Я сидел на другом конце кушетки и украдкой поглядывал на ее ноги. Я всегда был человеком ног.

– У вас красивые ноги, – сказал я Лайзе.

– Вам нравятся?

Она поддернула юбку еще на дюйм. Просто безумие какое-то. Такие хорошие ноги возникают из-под всей этой ткани. Гораздо лучше, чем мини-юбки.

После следующего стакана я придвинулся к ней поближе.

– Вы должны приехать посмотреть мою танцевальную студию, – сказала она.

– Я не могу танцевать.

– Можете. Я вас научу.

– Бесплатно?

– Конечно. Хоть вы парень и большой, но на ногу очень легки. По тому, как вы ходите, я могу сказать, что вы смогли бы танцевать очень даже неплохо.

– По рукам. Я буду спать на вашей кушетке.

– У меня хорошая квартира, но там есть только водяная постель.

– Ладно.

– Только вы разрешите мне для вас готовить. Хорошую еду.

– Нормально. – Я посмотрел на ее ноги. Затем поласкал одно колено. Поцеловал ее. Она ответила мне, как одинокая женщина.

– Вы находите меня привлекательной? – спросила Лайза.

– Да, конечно. Но больше всего мне нравится ваш стиль. В вас есть некая высокая тональность.

– У вас хорошая строка, Чинаски.

– Приходится. Мне почти 60.

– Больше похоже на 40, Хэнк.

– У вас тоже хорошая строка, Лайза.

– Приходится. Мне 32.

– Я рад, что не 22.

– А я рада, что вам не 32.

– Ночь сплошной радости, – сказал я.

Мы оба попивали свои напитки.

– Что вы думаете о женщинах? – спросила она.

– Я не мыслитель. Все женщины разные. В основе своей они кажутся сочетанием лучшего и худшего – и волшебного, и ужасного. Я рад, что они существуют, тем не менее.

– Как вы к ним относитесь?

– Они ко мне – лучше, чем я к ним.

– Думаете, так – честно?

– Не честно, но так уж есть.

– Вы не кривите душой.

– Не вполне.

– После того, как я завтра куплю костюмов, я хочу их примерить.

И вы мне скажете, какой вам больше понравится.

– Конечно. Но мне нравится длинный тип платьев. Класс.

– Я всякие покупаю.

– А я не покупаю одежды, пока старая не разлезется.

– У вас другого рода расходы.

– Лайза, я ложусь в постель после этого стакана, ладно?

– Конечно.

Я сложил ее постель в кучу на пол.

– Одеял хватит?

– Да.

– Подушка нормальная?

– Еще бы.

Я допил, встал и запер входную дверь.

– Я не вас запираю. Это чтоб безопаснее.

– Мне безопасно…

Я зашел в спальню, выключил свет, разделся и залез под одеяло.

– Вот видите, – крикнул я ей. – Я вас не изнасиловал.

– О, – ответила она, – лучше б вы это сделали!

Я не совсем поверил, но слышать приятно. Сыграл я довольно честно. Лайза задержится дольше, чем на одну ночь.

Когда я проснулся, то услышал ее в ванной. Может, следовало ее вздрючить? Ну откуда человеку знать, что делать? В общем, решил я, лучше подождать, если можешь хоть чуть-чуть почувствовать личность. Если б я сразу возненавидел ее, то лучше было бы и выебать ее сразу, если же нет – то лучше подождать, потом выебать, а уже после – возненавидеть.

Лайза вышла из ванной в красном платье средней длины. Хорошо сидело. В ней были стройность и класс. Она стояла перед моим зеркалом в спальне, играя волосами.